Голос ангела [cборник] - Юлия Добровольская

Ладно. Успокоились! Просто проверим свои женские способности. Я после развода себе еще ни разу не позволила, между прочим… А уже два года прошло. Ну, не то чтобы я мораль блюду — чепуха все это! — просто никто меня пока не раскочегарил до такой степени, чтобы…

Как не раскочегарил?.. А сегодняшний спаситель? Кстати, как он там — бедный, усталый?.. Какой же приятный мужчина! Фу, пошло прозвучало… Лучше так: вот это мужчина! Я бы в него влюбилась! Просто очертя голову!.. А может, уже влюбилась?.. Неужели не встретимся больше? Жаль… Город большой… Да и отсюда ли он вообще? Может, проездом? Если судьба — встретимся, я знаю! Даже на другом конце земли — если судьба. А если нет?.. Тогда и жалеть нечего! А ведь жаль… Ой, как жаль. Просто хоть плачь…

И я заплакала. Бо–оже мой — как же я разревелась!..

Ирка потащила меня в ванную.

— С ума сошла?! Что с тобой? Посмотри на себя! Пришла — ягодка, а не баба! И — на те! Сейчас нос распухнет! Да что с тобой? Родная моя… Ну что с тобой? Волнуешься, что ли? Да он у тебя в кармане! Он мне говорил. Даже невзирая на красный нос!

— У–у–у… Так и сказал, что ли?.. У–у–у… — выла я.

— Так и сказал… Ну все! Хорош! Разошлась невеста! Быстро — холодную маску… сейчас лед принесу… Вон, уже народ повалил… Красься сейчас же! Я пошла гостей встречать.

Я привела себя кое–как в порядок. Только глянула в последний раз в зеркало, снова как разревусь…

Влетела Ирка. Увидела новые потеки свежей краски под глазами.

— Тебя по щекам отхлестать? Чтоб в себя пришла?.. Ну, Симонушка, ну что с тобой?

— Я влюбилась…

— Боже мой! Когда ты успела?

— Час назад.

— Господи! В кого?!

— Не знаю… — И я снова заревела.

Ирка не стала церемониться, наклонила меня над раковиной и принялась смывать второй вариант боевой раскраски для особых жизненных ситуаций. Промокнула мне лицо ледяным полотенцем и вышла. Через минуту она принесла стопку коньяку и заставила выпить.

Меня, естественно, посадили рядом с Ростиславом Евгеньевичем. Он, естественно, вел себя как уже вошедший в права владения. Деликатно, конечно, но вполне конкретно.

Иркина мама, Мирослава Евгеньевна, поглядывала на нас тоже совершенно конкретно — с тихой умильной радостью. Ее младший братик — любимец и гордость их большой славной семьи. Славной во всех отношениях: славный некогда папа, Иркин дедушка, Евгений Ростиславович, ученый–филолог, славный дедушка–прадедушка, капитан парусного судна еще при царе — плюс пятеро славных детей: Мирослава, Болеслав, Владислава, Ярослав и Ростислав — и ни одного слесаря! Или товароведа овощного магазина, на худой конец.

Чем ее радовала такая партия для братика, как я? Ума не приложу!

Первые тосты отгремели залпами шампанского и отзвенели хрусталем. Массовики–затейники с нашей кафедры, руководящие юбилейным процессом, объявили перерыв. Я рванула на кухню — покурить и отдохнуть от тотальной опеки.

Ирка, конечно — за мной.

— Ну что — прошло?

— Не-а. Только началось.

— Что ж теперь Ростиславику, наизнанку выворачиваться?

— Не стоит. Я попробую… — И осеклась. — Господи!

Ирка проследила за моим взглядом:

— Что?.. Что еще?!

В другом конце двора, напротив Иркиного окна, стояла наша лиловая подводная лодка со спящим в ней капитаном дальнего… очень дальнего плавания.

— Я сейчас. — И я бросилась прочь из квартиры.

Он и вправду спал — откинул свое кресло и спал. Галстук ослаблен, верхние пуговицы сорочки расстегнуты, руки на груди скрещены, дышит глубоко и ровно…

Я не хотела его будить. Но на улице было еще не слишком тепло, а я выскочила, как была — в своем вечернем наряде и на шпильках.

Я обошла машину и тихонько попробовала дверь.

Клак! — открыто.

Какая халатная беспечность!.. Какая милая оплошность!..

Он не слышит. Так устал! А если бы это была не я, а злоумышленник?..

Услышал.

— Простите! Я не хотела вас тревожить. Я… я замерзла.

Он недоуменно посмотрел на меня. Потом улыбнулся. Поднял спинку кресла. Глянул на часы.

— Почти два часа проспал.

— Вы все время здесь?..

— Мне некуда ехать… Пока, во всяком случае.

— Поехали ко мне! — Я не успела даже обдумать приличность такого предложения.

— А мы разве не у вас?

— Нет. — Я засмеялась. — Мы у моей подруги. У нее юбилей… Ой! — опомнилась я. — Вы, наверно, голодный… А от меня, наверно, шампанским… Ну не будете же вы ночевать в машине! У меня трехкомнатная совершенно пустая квартира. Я вас покормлю. Не возражайте! — Впрочем, он не очень спешил это делать. — Я сейчас!

Я влетела к Ирке. Затейники уже рассаживали народ на второй присест.

— Ир! На минутку! — Мы зашли на кухню. — Прости меня. Я тебе все–все!.. Потом!.. Ну, ты же моя родная, единоутробная подруга! Ты женщина, наконец! Ты не можешь меня не понять!.. Он меня спас, между прочим! Я не могу его бросить! Сюда тоже не могу привести — ты же понимаешь…

Но Ирка уже собирала мне пакет с едой:

— Водку? Коньяк? Шампанское?..

— Моя ты драгоценная! — Я едва не плакала от распиравших меня чувств. — Я тебе все–все потом расскажу… Прости.

— Раздевайтесь. Проходите. Я на кухню. Хотите в душ? Или ванну примите… Вот только мужского у меня в доме ничего нет, чтоб вам переодеться.

— У меня все с собой. — Он потряс объемной сумкой — дивной сумкой из натуральной кожи, моей мечтой, можно сказать, я к такой уже лет десять приглядываюсь, да за ценой все никак не угонюсь…

— Вот здесь располагайтесь. — Я провела его в дочкину комнату. — Шкаф почти пустой… располагайтесь.

Я накрыла стол в гостиной, приготовила своему постояльцу постель, а он все не выходил. Заснул? Послушала — нет, плещется.

Появился — свежевыбритый и благоухающий, в джинсах и джемпере — по–домашнему.

— Ничего, что я в таком виде? Устал от костюма…

— Просто замечательно! Ничего, что я так?.. Не успела от вечернего наряда устать. Да… не пора ли нам?.. — Я протянула руку. — Симона.

Он улыбнулся:

— Очень приятно. Олег.

Мы ели какое–то время молча. Впрочем, я не была голодна. А гость мой, похоже, желудок свой заправлял еще раньше и дальше, чем бензобак.

Выпили шампанского за мою подругу. Потом — за дождь. Потом я сварила кофе — после того как Олег меня убедил, что спать он не хочет, а захочет, так никакой кофе ему не помешает.

Но спать мы не захотели еще очень долго. Мы проговорили часов до четырех. А когда все же разошлись, я не смогла уснуть. Я лежала, глядя в потолок, и почти беспрестанно плакала. Подушка промокала, я переворачивала ее, потом брала другую…

Отключилась я, когда на соседнем перекрестке стали погромыхивать трамваи и солнце уже ползло по крышам.

Я проснулась тем не менее первой. А может, Олег не выходил, пока меня не услышал?..

Было около десяти. Мы завтракали на кухне.

— У вас есть сегодня дела? — спросил Олег.

— Встреч никаких. А дела мои… они всегда со мной. Но ничего срочного. Можете…

— То есть вы будете дома?

— Могу быть, могу не быть. Лучше скажите, если вам что–то нужно. Я к вашим услугам.

— Да нет, помощи мне не требуется. Мне нужно заняться разведкой и кое–какими формальностями, от этого будут зависеть мои дальнейшие планы. Вы не против, если я до вечера оставлю у вас свои вещи?

— Ну конечно! О чем вы!.. А что вечером?

— Если все пойдет удачно, будет где остановиться… или сниму гостиницу.

— А если не удачно?

— Не знаю. — Он опустил глаза. — Возможно, буду проситься к вам еще на одну ночь.

— Вам о-очень долго придется проситься! — Я сказала это таким тоном, что он вопросительно и почти испуганно вскинул на меня взгляд. — Потому что вы меня обидели, — добавила я, глядя на него.

Он понял, в чем дело, и улыбнулся:

— Простите.

— Прощаю. Езжайте. До вечера.

Я дала ему свои телефоны, взяла его номер и сказала, что, как максимум, могу отлучиться к Ирке, но не надолго, и чтобы он звонил немедленно, как только будет знать исход сегодняшнего мероприятия.

— Ну, и просто так звоните. Я переживаю за вас.

— Спасибо. Обязательно. — И ушел.

Я проводила машину взглядом из окна его… то есть дочкиной, спальни и пошла в свою, плакать дальше.

Позвонила Ирка. Я рассказала ей все по телефону: приехать она не могла — вот–вот ближний круг на обед соберется. А я сама туда ехать не хотела. Я ничего не хотела. Я никого не хотела видеть. Кроме.

— Ну и что ты ревешь?

— Не знаю, Ирка! Как начала у тебя, так остановиться не могу.

— Плохой это признак, дорогая. Аналогичный случай был в Тамбове… Помнишь мою давнюю любовь?

— Помню, ты рассказывала, я тогда понять не могла… А сейчас вот сама… Прямо извержение…